К. П. Брюллов, как и его старшие братья Федор и Александр, первые уроки рисования получил от отца, скульптора-орнаменталиста Павла Брюлло, а в 1809 г. был зачислен в Воспитательное училище при АХ. Учился он блестяще и в 1822 г. закончил обучение с золотой медалью. В том же году, вместе с братом Александром, он отправился в Италию как пенсионер ОПХ.
Еще в годы учебы он успел приобрести репутацию отличного портретиста и подтвердил ее в Италии, исполнив ряд прекрасных произведений. В их числе были портреты М. Ю. Виельгорского (1828), великой княгини Елены Павловны с дочерью (1830), автопортрет (ок. 1833) и др. Он блестяще выступил в жанре парадного портрета-картины, в котором впоследствии не знал себе равных. Картины "Всадница" (1832), запечатлевшая Джованину Паччини, воспитанницу графини Ю. П. Самойловой, и "Ю. П. Самойлова с воспитанницей и арапчонком" (1832-34) - след его длительного увлечения графиней, которую он писал неоднократно. Кроме того, Брюллов работал над эскизами и картинами на мифологические и исторические темы, а также исполнил несколько небольших композиций, посвященных жизни итальянских крестьян. Наиболее известная среди них - "Итальянский полдень" (1827)- изображает красивую молодую женщину, занятую сбором винограда. Пойдя дальше по этому пути и избавившись от элементен идеализации, он мог бы стать лучшим в России мастером бытового жанра, но этого, к сожалению, не произошло.
Выполняя первое условие пенсионерства, "Итальянский полдень" Брюллов отослал в ОПХ. Руководствуясь вторым условием, он исполнил превосходную копию "Афинской школы" Рафаэля (1823-27) - сейчас она украшает Музей АХ в Санкт-Петербурге. Условием третьим было создание большой исторической картины. На выбор сюжета для нее художника натолкнуло посещение в 1827 г. Помпеи, погибшей при извержении Везувия в I в. н. э. Работа над огромным (456х651 см) полотном заняла у него три года (1830-33). "Последний день Помпеи" стал и остается по сей день самым известным произведением Брюллова, и вполне заслуженно. Здесь ему удалось поддержать традицию клонящегося к упадку и скучнеющего академизма - не изменяя его по существу, но лишь умело и эффектно подправляя приемами живописи романтизма. Вот почему "Последний день Помпеи" с успехом демонстрировался в Риме (1833) и безо всякого успеха в Париже (1834): для французов такой компромисс между романтизмом и академизмом был уже вчерашним днем. Зато в Петербурге картина, показанная в АХ, произвела на публику ошеломляющее впечатление. А. С. Пушкин передал его в известном шестистишии: "Везувий зев открыл - дым хлынул клубом..."
Сам Брюллов в Россию вернулся позднее, осенью 1835 г., совершив на обратном пути небольшое путешествие по Малой Азии и Греции, давшее ему материал для ряда последующих работ. Его с восторгом встречали в Одессе, потом в Москве и, наконец, в мае 1836 г. в Петербурге. В АХ в его честь устроили торжество. Его называли лучшим художником России (что тогда было справедливо) и даже гением. Сам Николай I удостоил его аудиенции. Осенью того же года, по распоряжению императора, Брюллов (вместе с Ф. А. Бруни) получил звание профессора 2-й степени (в 1846 г. - 1-й) и приступил к занятиям в АХ. От желающих учиться у него не было отбоя, тем более что он оказался в самом деле отличным преподавателем - внимательным, заинтересованным в успехе каждого ученика.
От художника ждали новых больших картин. Он было приступил к историческому полотну об осаде Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581 г., посетил Псков, пытаясь найти, как некогда в Помпее, вдохновляющие впечатления, но работал вяло, а с 1847 г. вообще забросил картину. Давний замысел, который он долго вынашивал, - "Нашествие Гензериха на Рим" - остался в эскизе, а замысел картины, посвященной Отечественной войне 1812 г., - в черновых набросках. Художник увлекся еще одним, уже совсем грандиозным замыслом - "Всеразрушающее время", но и тут дело ограничилось эскизом. Брюллова теперь хватало только на небольшие композиции, связанные с восточными темами, вроде "Бахчисарайского фонтана" (1838-49) по мотивам пушкинской поэмы. Зато художнику по-прежнему не изменяло великолепное мастерство портретиста. О том свидетельствуют изображения Н. В. Кукольника (1836), В. А. Жуковского (1837- 38), И. А. Крылова (1839), А. Н. Струговщикова (1840). Одной из вершин его позднего творчества стал очередной парадный портрет Ю. П. Самойловой с приемной дочерью на костюмированном балу (до 1842). Другая вершина - драматический автопортрет (1848), запечатлевший угасание художника и как бы предсказывающий его недалекую смерть.
Здоровье Брюллова было подорвано довольно невоздержанным образом жизни, а сокрушено - длительной и тяжелой работой над росписями Исаакиевского собора (1843-47), которую он так и не завершил, передав ее П. В. Басину. Весной 1849 г. он отправился на лечение за границу: побывал в Германии, Англии, на острове Мадейра (где подлечился немного), в Испании и, наконец, попал в Рим. Там он успел исполнить несколько превосходных работ, среди которых выделяются портреты Миксланджсло Ланчи (1851) и членов семьи Титтони (1851-52). Но силы его иссякали - он умер после очередного сердечного приступа и был похоронен на римском кладбище Монте-Тестаччо.
Портрет сестер Шишмаревых. 1839. Масло
Портрет неизвестного
Портрет графини Ю. П. Самойловой, удаляющейся с бала с приемной дочерью Амацилией. До 1842. Масло
Итальянский полдень (Итальянка, снимающая виноград). 1827. Масло
Последний день Помпеи. 1833. Масло
|
