"У Лабаса глаз чуток к необычному", - написал о нем один из критиков. В самом деле это очень точное определение сути его творчества. Не только увидеть необычное, чаще всего новое, небывалое раньше в жизни, но и заставить зрителя пережить его как чудо, прочувствовать на себе. Именно это стремление привело совсем еще молодого художника в группу живописцев-новаторов, основавших в 1925 г. OCT. Большинство из них только что окончило Вхутемас - художественный институт нового, тоже новаторского характера. Председателем был избран учитель многих из них - Д. П. Штеренберг. Лабас тоже учился после СХПУ (1912-17) в ГСХМ (1918-19) и выросшем из них Вхутемасе (1921-24), где был затем оставлен преподавать живопись. Слово "станковисты" в названии общества и означало стремление заниматься изобразительным искусством, в частности - живописью, а не уходить в "производство вещей" (к чему призывали тогда художников конструктивисты). Но живопись эта, не внешне, а изнутри отражая меняющуюся на глазах жизнь, должна была решительно обновиться, найти новый, острый язык, соответствующий духу и смыслу этих изменений.
Движение, скорость... Как передать это впечатление в неподвижной живописи? Как выразить ощущение полета, высоты, зыбкой пустоты за тонкими стенами кабины аэроплана? Лабас едва намечает эту повисшую в бесконечности кабину, будто в разрезе, - с пассажирами, спокойно сидящими на почти невидимой опоре; чуть угадываются и крылья, растаявшие в золотистом мареве ("В кабине аэроплана", 1928). Художник изображает не механику, но чудо полета. Он ищет точный ритм движения поезда среди смазанного скоростью расплывающегося пейзажа, и опять - с цветными пятнышками пассажиров в смело разрезанном поперек вагоне ("Едут", 1928). Он пишет без конца паровозы, самолеты, дирижабли, пренебрегая техническими подробностями, но ловя ощущения новизны, подвижности, непривычных точек зрения на вещи - снизу вверх или сверху, с высоты полета. Как мир, который он изображает, сама его живопись легка, подвижна, порой неопределенна, обращена не к предмету, а к чувствам, которые он возбуждает. Он пишет город, уходящий в небеса этажами домов, оживленный людьми, мчащимися в разные стороны трамваями, извозчиками, автомобилями ("Городская площадь", 1926). Пишет бесконечно струящиеся вверх и вниз сквозь гигантскую трубу полосы эскалаторов...
Конец 1920-х - начало 1930-х гг. - взлет творчества Лабаса, когда это ощущение пестроты и стремительности жизни было у него наиболее органичным. Потом многое сгладилось. Но ощущение нарядной и радостной легкости, красоты жизни художник донес до поздних своих лет, воплотив его в светлых и ярких акварелях, написанных в Крыму, в Прибалтике, в Подмосковье.
Дирижабль. 1930. Масло
Дирижабль и детдом. 1930. Масло
Поезд идет. 1929. Масло
|
